... и беда российских политических технологий
Первый раз Владислав Сурков ушел, как известно, в конце 2011 года – покинул позицию заместителя руководителя президентской администрации. На этой позиции он в течение двенадцати предшествующих лет был сценографом, сценаристом, кастинг-директором, коучем, режиссером и кукловодом российской общественно-политической системы. И в каждой из своих ролей он представал новатором, «русским пионером». Это он первый умудрился контролировать сразу все политические партии, при этом жонглируя разными партийными проектами, произвольно открывая их и закрывая, путая карты в политической колоде. Он устанавливал, что именно является политическим мейнстримом, а что «маргинезом», какие партии доходят до выборов и сколько голосов получают. Молодые люди не верят, что когда-то не было Путина, но не менее трудно поверить: до эпохи Путина-Суркова и системы управляемых, фальшивых выборов – как системы – не было.
Это он поставил под контроль все клетки информационно-политического поля, определяя программную и смысловую политику национально значимых эфирных вещателей. Он начал вторжение государственных пиарщиков в интернет, показав, что Сеть можно сделать местом интриг и разводок, а вовсе не «храмом свободного сознания», как грезил великий интернет-активист Джон Барлоу.
Он – еще до появления «расстановок по Хеллингеру» – своей волей расставлял по разным позициям десятки фигур, которые в совокупности должны были представлять «российское общество». Например, создал и курировал систему общественных палат, а в федеральную общественную палату отбирал людей лично; здесь Сурков начал историю «президентских грантов», с помощью которых была переведена на баланс власти большая часть ведущих правозащитников и социальных активистов.
Он, можно сказать, управлял политико-идеологическим дискурсом в России, определяя сферы дозволенного, ограниченного и запрещенного, формируя прослойку «хозяев дискурса». От Суркова в решающей степени зависело, «кому быть живым и хвалимым, кто должен быть мертв и хулим» (конечно, политически мертв). Он управлял акторами и спикерами российского политикума, изощренно сочетая подкуп и шантаж, угрозы и лесть; он играл на мегаломании и алчности медиазвезд, на конформизме и политической безответственности олигархов.
Но главным оружием сурковского управления было пресловутое постмодернистское вышучивание и обессмысливание всего политико-идеологического пространства. Соответственно, он продвигал апории и оксюмороны, вроде «суверенной демократии» или «нелиберального капитализма». Фактически, это он придумал «постправду» – мелкорубленный и перемешанный винегрет различных смыслов. Он устроил карусель, разметавшую по глухим углам все сколько-нибудь живые и органичные общественно-политические проекты. А на освободившемся месте утвердил «кентавра постмодернизма и византийщины» – огромную и идеологически бессмысленную «Единую Россию».
И вот, в декабре 2011 года «его темнейшество» Владислав Сурков – заигравшийся в разводки внутри правящего «тандема» и потому поддержавший московские протесты – был уволен с должности политического демиурга. Кому-то тогда казалось, что произошло эпохальное событие, которое все меняет: «Система остается бесхозной, она потеряла ось, вокруг которой строилась… Только Сурков знал, как все работает, без него политическая жизнь будет сооружаться по-другому!».
Нет. Эпохальной сенсацией стало как раз то, что после Суркова по сути ничего не поменялось. Произошло грандиозное «не-событие». Стилистически Сурков и нынешние правящие «методологи» являются антиподами. Однако, если посмотреть на работу кремлевских технологов в преддверии думских выборов 2021 года – все то же самое, только еще больше. Манифестацией этой новейшей «сурковщины плюс» является, например, проект «Партия прямой демократии». Партия прямой демократии в эпоху Путина! Презентованная как раз перед объявлением о скором всенародном голосовании за уже подписанные и неотменимые поправки в Конституцию! О, Господи.
Общую линию Владислава Суркова и «методологов» когда-то хорошо выразил один близкий к Суркову политический журналист. Весной 2014 года этот журналист участвовал в непубличной дискуссии относительно создания «Новороссии» на Юго-Востоке Украины. Его попросили дать оценку, достаточно ли у самих юго-восточных украинцев политико-психологической готовности к переходу на формат Новороссии. Последовал ответ: «Они примут форму того стакана, в который их нальют».
Автор этих закавыченных слов – пьющий человек, поэтому такая метафора для него была органична и не имела специальной оскорбительной направленности. Но его случайное выражение осветило глубину политтехнологического отношения что к украинцам, что к россиянам: «как нечего делать нальем вас в наш граненый стакан».
Мы подошли ко второму пришествию Суркова на командную должность (уже не маршальскую, просто генеральскую) в сфере общественно-политической инженерии – к его руководящей работе на украинском направлении (осень 2013 – январь 2020). Сама жизнь поставила уникальный эксперимент: дала возможность Суркову перенести свои всепобедительные технологии в иную, внешнюю культурно-политическую среду. Шахматист, неизменно побеждавший в национальных чемпионатах, вдруг был послан на международный турнир.
Сейчас, когда все закончено, Суркову вменяют то, что он «провалил проект Новороссия». Это обвинение не вполне справедливо, в том смысле, что «Новороссия» изначально была практически нереализуемой авантюрой, и Сурков выступал исполнителем того, что неисполнимо. Он виноват в той мере, в какой был разработчиком «Новороссии» – наряду с другими известными персонажами.
Проект «Новороссия» не прошел, поскольку украинские граждане юго-востока предсказуемо утопили его своим пассивным неприятием. Так, масштабное исследование Киевского международного института социологии, проведённое весной 2014 года, показало, что Донецкая и Луганская области были «более пророссийскими», а Днепропетровская, Запорожская, Николаевская, Одесская и Херсонская «скорее патриотичными». Харьковская область занимала промежуточное положение. Новороссии как единого ментально-политического пространства не существовало. Унитарное устройство государства поддержали 64,3% юго-восточных респондентов, федеративное — только 24,8%. Сурков был обречен.
Более показательной является оценка Владислава Суркова как стратега и организатора информационно-манипулятивных воздействий на все украинское общество и политический класс Украины. Сурков предпринял в этом деле циклопические усилия; его почта, взломанная три года назад (она выложена в Сеть и доступна для обозрения), имеет объем в десять гигабайт, и в основном состоит из текстовых файлов по украинской тематике. Сурков соткал в Украине густую паутину заангажированных блогеров и влогеров, журналистов и политэкспертов, «ломов» и «випов». В выборах президента Украины 2019 года принимали участие несколько кандидатов, существенно связанных с Кремлем. На трех крупных телеканалах, подконтрольных куму Путина Виктору Медведчуку, сидели московские кураторы-политтехнологи.
Нынешние более или менее молодые россияне, уже едва помнящие или вовсе не знающие о телевидении, которое жестко критикует власть – не могут представить накал тотальной и сверхинтенсивной критики власти, развернутой телеканалами Медведчука. Российские олигархические ТВ-каналы 1990-х, временами сильно воевавшие с властью, на фоне этих нынешних украинских – голуби мира. Так, новостийный канал 112, вошедший в империю Виктора Медведчука, транслировал новости и тому подобный оперативный контент едва ли десять минут в час. Остальное время круглосуточного вещания принадлежало сменяющим друг друга talking heads, которые решали общую задачу по обесцениванию и дискредитации правительства, армейского начальства, руководителей государственных корпораций и т.д. Два-три раза в сутки в эфире появлялся лично Медведчук с «пятиминутками ненависти».
Суркову удалось решить несколько задач, которые он сам считал весьма важными. Прежде всего, его информационная армия внесла щедрый вклад в падение президента Петра Порошенко. Репутацию и образ президента просто «унасекомили». Вот мнение (пусть и весьма пристрастное) украинского эксперта:
«Управляемые из Москвы сетевые ресурсы генерировали информационные потоки определенной направленности: «Порошенко выступил на трибуне ООН – у него помятый пиджак», «Порошенко проинспектировал новое оружие – у оружия кривое дуло», «Порошенко восстановил систему ПВО над Киевом – за себя боится»… Если об этой новости пишет более 30 сайтов, от региональных до центральных, у потребителя информации возникало мнение, что эта новость не только правдива, но и важна… Новости о центральной власти были на одну и ту же тематику, но подправлялись редактором для различия текста в каждой отдельной области. Обычно это одна-две новости в день. Все с негативным оттенком… К тому же, для усиления необходимого новостного потока, в московском офисе управляли несколькими крупными, всеукраинскими новостными сайтам...».
И что же? Если отвлечься от горячки политтехнологической борьбы и посмотреть на все операционное поле – чего добился в Украине Сурков?
Абсолютно ничего он не добился.
Даже в форме троллинга невозможно спрашивать о том, работала ли российская медийно-политическая сила на укрепление двусторонних отношений, связей, добрых чувств. Конечно, не работала. Укрепился ли имиджевый, символический капитал России? Стало ли в Украине больше симпатизантов России? Нет.
Стал ли более пророссийским истеблишмент Украины, стало ли менее прозападным нынешнее украинское правительство? Нет.
Сменился президент Украины. Является ли Зеленский более выгодным для России персонажем по сравнению с Порошенко? Думается, что нет (это требует отдельных разъяснений, опустим их). В любом случае, Сурков на себе испытал, что Зеленский – хуже. Как известно, команда переговорщиков от нового президента, проявив крестьянскую хитрость, переиграла и развела великого Суркова при подготовке нормандского саммита в Париже. Эти смешные ребята Зеленского приложили руку к его второму уходу.
Никакие стратегические цели не достигнуты, ни хорошие, ни дурные. И хаос в Украине, слава Богу, Сурков не сумел посеять.
Можно провести аналогию с внутрироссийским политическим процессом. Все начиналось с того, что Россия была страной политических спикеров и политтехнологов, электоральщиков. Яркие кампании, тактические победы, политические комбинации и т.д. Профессиональный восторг. И стратегический итог: почти полное уничтожение в России публичной политики как таковой.
Дурное наследие Суркова проявляется в том, что теперь нет должной стратегической коммуникации между властью и народом России. Нет разговора об общих интересах и целях, о справедливости, солидарности, о будущем. Между тем, даже с политтехнологической точки зрения духоподъемный образ общего будущего сильнее, чем все вместе взятые психоформирующие технологии. Народное чувство политической не-отчужденности, сопричастности надежнее, чем медийная накачка лояльности к власти и «наливание народа в стакан».
Достойная политика, в которой политические технологии занимают положенное им ограниченное место и не являются агрессивно-манипулятивными – такая политика вернется в Россию только тогда, когда этого сильно захочет общество. Видимо, не скоро. Но что касается информационно-политических технологий, направленных на Украину, их можно и нужно менять уже сегодня. Это призыв к российской власти, к сменщикам Суркова. Не будем говорить о морали и высоких материях. Скажем о том, что эта смена технологий просто выгодна России. Накопление символического капитала страны – выгодно. А сурковщина Россию не капитализирует.
Директор Института экономического и политического прогнозирования
Дмитрий Алексеев